Пермская Краевая Федерация Айкидо " С а т о р и "

Айкидо
Предпосылки развития и возникновения
Главная Новости Айкидо О Нас Книжная Вопросы Ссылки Письмо
Классический воин в истории

Но более всего способствует величию империи то, что нация считает умение обращаться с
оружием основным предметом своей гордости и самой почетной профессией.
Фрэнсис Бэкон

 Древние японцы, до того как стать профессиональными воинами, занимались охотой и земледелием; но даже тогда они были постоянно готовы в случае необходимости защищать себя с оружием в руках. Выполняя божественную волю или пытаясь извлечь экономическую выгоду, защищая репутацию, честь и престиж какой-нибудь группы или просто ища приключений, японские воины с доисторических времен собирались под различными знаменами. Борьба за доминирование между локальными группами породила множество соперников, стремящихся к лидерству, а их вооруженное противостояние в свою очередь переросло в амбиции общенационального масштаба, для реализации которых были необходимы хорошо тренированные воины.
Появление воинов, известных как классические буси, было обусловлено военной необходимостью, с одной стороны, и экономическими и социальными факторами, возникшими после падения монархической формы правления, с другой.
Уже к девятому веку нашей эры результатом вооруженной борьбы и разногласий, характерных для раннего японского родоплеменного общества, стало появление профессионального воина; этот факт превратил оружие и боевые навыки в условие выживания общества.
В десятом веке военная профессия была утверждена как привилегия, переходящая по наследству. Более того, каждый воин воспринимал сражение так же, как и его праотцы: легко прогнозируемый факт, неоднократно повторявшийся в прошлом и неизбежный в будущем. Позднее, в двенадцатом веке, в условиях полнейшего беззакония и коррупции, царивших при пришедшем в полный упадок дворе, возглавляемом кланом Тайра, Минамото Ёритомо (11471199гг.) собрал вместе крепких провинциальных буси. Он использовал их боевое мастерство для того, чтобы сокрушить Тайра и навести в стране порядок. Тем самым Ёритомо сделал буси бесспорными правителями нации.
Бакуфу Ёритомо размещалось в Камакура, вдали от столицы страны, Киото. Это было продиктовано главным образом его желанием изолировать своих воинов от пагубного влияния придворного общества. Он был свидетелем того, насколько быстро придворная жизнь подточила боевую силу его врагов-предшественников, Тайра, и Ёритомо хотел избежать их участи. Его бакуфу, каждый его административный и исполнительный орган, представлял собой поистине военный институт, первейшей заботой которого были дисциплина и благополучие буси, чьи ряды значительно увеличились. Но, несмотря на ярко выраженную военную ориентацию, правление Ёритомо было справедливым по отношению к другим сословиям. Его правление стало для японского народа коротким периодом процветания и мира, какого они раньше не знали. После того как он официально получил от императора титул первого пожизненного сегуна, или главнокомандующего, Ёритомо стал мощной военной силой императора и защитником двора; по сути же дела он стал абсолютным правителем Японии.
Будучи сегуном, Ёритомо издал указ о том, что все его преемники на этом посту должны быть из рода Минамото. Он начал строить систему власти, которая сохранила бы процесс прямого наследования. И Ёритомо имел прочный психологический фундамент для строительства такой системы, поскольку японскому народу присущи такие черты, как повиновение лидеру, чрезвычайное чувство гордости за свою причастность к определенной группе, согласие с социальным и политическим неравенством, высокое уважение к боевой доблести и признание обязанности подданных быть преданными своему правителю.
Провинциальные буси, которых собрал Ёритомо, были грубой, необразованной массой, разнородной смесью воинов, которым была абсолютно чужда сама мысль об объединении кланов в одну централизованную силу. Более того, концепции лояльности по отношению к верховному правителю практически не существовало; кроме нескольких избранных буси, удостоенных привилегии служить охраной при дворе, провинциальные буси едва ли вообще знали о существовании императора. Они были выходцами из аристократических семей, и царящее в восточных сельскохозяйственных районах беззаконие (а в северных районах необходимость защищаться от нападений Айну) требовало непрерывного развития воинских искусств. В силу того что буси всегда приходилось полагаться только лишь на себя, они стали независимы от государства. Поскольку все провинциальные буси испытывали одинаковые трудности, сражаясь за свое существование, то они уважали традиции родоплеменного общества, такие, как глубокое чувство преданности. Между этими буси и их непосредственными начальниками не было большой пропасти, поскольку их предводители были людьми такой же отчаянной храбрости и крепкой боевой закалки.
Среди провинциальных буси было достаточно отважных людей, но были среди них и трусы. Были и такие, которые шли на огромный риск ради славы и чести. Если буси были храбрыми, преданными и благородными в своих действиях, то они были такими до конца, и сплоченность людей таких высоких моральных качеств была настолько сильной, что целые группы, даже целые кланы, могли погибнуть, защищая свои земли.
Ёритомо восхищался такими качествами и требовал их от своих буси. Он осознавал, что для многих буси его времени было типично нарушать данные обязательства, не повиноваться начальству, переходить на сторону врага, меняя тем самым ход сражений, и ставить материальные выгоды выше преданности. Ёритомо проявил огромную проницательность и завоевал расположение провинциальных буси. Но он никогда не рассчитывал на то, что буси будут ему верны только из моральных соображений; нет, он очень хорошо вознаграждал всех буси за достойную службу, присваивая своим воинам новые звания и подтверждая их права на землю, которой они уже владели.
Ёритомо избегал мобилизаций, он доверял только профессиональным воинам, выходцам из военных семей или членам избранных групп, состоящих в основном из потомков аристократических родов. Он очень хорошо понимал разницу между солдатом, мобилизованным на военную службу, и профессиональным бойцом; первый представлял собой лишь временного воина, вынужденного в силу обстоятельств подчиняться военной дисциплине, а второй посвящал своей профессии всю свою жизнь и добровольно подчинялся всем ее требованиям. Профессиональные воины сражаются потому, что это их привычка, выработанная жесткой дисциплиной; они представляют собой послушный инструмент, и поэтому на него можно положиться при любых обстоятельствах.
Поскольку Ёритомо требовались буси самых лучших качеств, то он примирился с некоторыми из своих бывших врагов. Он принимал в свои ряды тех выдающихся вражеских воинов, которые после своего поражения клялись ему в верности и в искренность которых он верил. Ёритомо признавал даже предательские действия, если они совершались в его интересах. Иида Горо Иэёси сражался против Ёритомо в битве при Исибасияма, но повернул против своего командира как раз в то время, когда тот намеривался нанести Ёритомо решающий удар; Ёритомо наградил Иэёси и принял его в свои ряды.
Но предательство ради награды вызывало у него ярость. Кирю Рокуро принес голову своего командира, Фудзивара Тосицуна, которого Ёритомо разыскивал, и попросил награду. Ёритомо отказал ему, объявив его поступок низким, а затем приказал обезглавить. Ёритомо настолько ценил истинную преданность, что когда Тайра Сигэхира был схвачен и доставлен к нему для вынесения приговора, то он освободил воина Тайра после того, как тот сказал, что скорее умрет, чем присоединится к Ёритомо и тем самым предаст свой клан.
В то время как военные вожди прошлого, как правило, полагались только на буси своих собственных кланов и исключали из своих отрядов всех остальных, Ёритомо ценил и приветствовал услуги всех достойных людей, не задавая вопросов об их происхождении. Все преданные буси становились его непосредственными товарищами, абсолютно равными потомственным буси из его собственного клана. Он представлял себя вождем всех воинов и тем самым завоевал доверие многих. Ёритомо имел полный военный контроль практически над всеми буси, он также имел абсолютную гражданскую власть: назначал и снимал чиновников своего бакуфу, жаловал земли и пр., подтверждал право воинов на владение землями, лишал воинов права собственности и предпринимал другие карательные действия, направленные против них, а также требовал от вассалов таких даров и услуг, какие он считал необходимыми для блага бакуфу. Ёритомо сохранял за собой право назначать избранных им буси должностными лицами, ответственными за сбор налогов и поддержание порядка. Он даже контролировал выбор женщин, на которых должны были жениться его буси.
Буси рекой стекались под его белое знамя; большинство из них привлекала простота его правления. Некоторых вдохновляла исключительно военная сторона правления Ёритомо; другие были менее идеалистично настроены и видели практические выгоды в процветании бакуфу, от которого зависели их звания, права и материальные ценности. Тем не менее все буси, одни руководствуясь страхом, другие восхищением, считали Ёритомо достойным титула сегуна и абсолютного правителя.
В общем, можно сказать, что с точки зрения лояльности действия Ёритомо воплощали те принципы, следования которым он требовал от своих буси. Для воинов в бакуфу не могло быть двойной лояльности.
С теми, кто делил свою лояльность, обращались очень сурово, как, например, в случае с Огино Горо Тосиасигэ, который был обезглавлен за то, что покинул своих товарищей и дезертировал при Исибасияма. Всех буси предупреждали, что они должны посвятить свою жизнь только Ёритомо, как сегуну, и поэтому лояльность имела прямой и личный характер. Верность буси принималась официально, когда сегун подтверждал его права на владение землями или допускал его присутствие в своей свите в Камакура. Личная честь была еще одним важным этическим аспектом неписаного кодекса, которого придерживались все буси бакуфу Ёритомо. Концепция чести сделала преданность обязательной в абсолютистской системе Ёритомо. Нарушение неписаного кодекса ложилось несмываемым пятном на честь буси, смыть которое могла только смерть. Буси могли предоставить право сохранить свою честь, совершив сэппуку (ритуальное самоубийство путем вспарывания живота, в просторечии известное как хара-кири, "разрезание живота"). Ёритомо считал, что все буси должны быть полностью ему покорны. Тайра Хироцунэ поплатился жизнью за то, что не разделял этой точки зрения. Он был преданным последователем Ёритомо, но при этом несколько самонадеянным. Однажды при встрече с Ёритомо он отказался спешиться; позже, когда Хироцунэ выразил свое несогласие с тем, что некоторые буси получили от Ёритомо награду, его по приказу Ёритомо убили. Ёритомо был чрезвычайно требователен к общественному поведению своих буси. Самэсима Сиро во время торжественного обеда напал на своего приятеля буси, и в наказание ему отрубили палец правой руки. Буси, которых объявляли вне закона, после поимки обезглавливали, а тех, кто убивал таких буси, щедро вознаграждали.
В силу моральных обязательств, существовавших между ним, как сегуном, и буси, Ёритомо мог казнить своих людей, если сомневался в их преданности. Его младший сводный брат и самый выдающийся полевой командир, Ёсицунэ, в 1189 году был убит по приказу Ёритомо, подозревавшего Ёсицунэ в устройстве заговора против него. Говорят, что Ёритомо даже соблазнял дочерей и жен самых верных своих воинов, чтобы испытать их преданность. Буси, которым наносили такое оскорбление, ничего не могли с этим сделать. Любое заметное проявление неудовольствия моментально вызывало у Ёритомо ярость. Поведение сегуна не считалось обоснованной причиной для того, чтобы буси покинул своего верховного вождя. Если буси не одобрял действий сегуна, то он скорее предпочитал совершить сэппуку, чем пойти против воли своего августейшего повелителя. Такое поведение было идеалом практически для каждого буси. Но на практике, как и в случаях почти со всеми идеалами буси, так поступали очень редко.
Один из наиболее интересных моментов японской истории это перемены, происшедшие в воинской культуре после смерти Ёритомо. Некоторые из них были такими же очевидными, как политическая ошибка бакуфу пренебрежение необходимостью назначить компетентного буси-сёгуна, другие были более тонкими, например, сдвиги в этическом мировоззрении. Эти перемены затрагивали самые основы и имели решающее значение.
Несмотря на то что клан Ходзё, который взял в свои руки управление бакуфу после смерти Ёритомо в 1199 году, выработал хорошо отлаженную форму правления, которая принесла японской нации почти целый век законности и порядка, политическое равновесие в стране было нестабильным. Причина такого положения была в том, что лидеры каждого структурного компонента, составляющего правительство, не могли завоевать такого же уважения буси, какое имел Ёритомо.
В Киото находился император, чье право на власть было центральной доктриной национальной религии Синто; в Камакура также находился правитель, чье право управлять зависело от боевой силы армии, которая была в его распоряжении, готовая ответить на любой вызов двора или кого бы то ни было еще. Когда эта сила уменьшилась, двор, никогда не оставлявший надежд восстановить свою власть, увидел в этом возможность, которую ни в коем случае нельзя было упустить. Тот факт, что преемники Ходзё, которые вначале славились своей справедливостью, в конце концов опустились до взяток и прочих злоупотреблений властью, послужил еще одним стимулом к активным действиям для тех, кто добивался свержения олигархии в Камакура и уничтожения стоявшего во главе ее клана Ходзё.
Система управления Ёритомо представляла собой простой треугольник взаимоотношений, в котором Ёритомо как сегун занимал вершину. Стороны этого треугольника добродетели: честь и верность, а основание будзюцу. И поэтому когда Ёритомо не стало и его преемники уничтожили в этом треугольнике честь и верность, которые он тщательно и постепенно вводил в кодекс буси, осталась только жесткая основа треугольника будзюцу. Лишенное этической поддержки чести и верности, будзюцу перестало быть связанным какими-либо условиями, и поэтому легко могло быть использовано как за, так и против бакуфу.
Ходзё контролировали двух сыновей Ёритомо, Ёрииэ и Санэтомо, которые по очереди занимали пост сегуна, и оба проявили полную некомпетентность как правители. Ёрииэ в 1204 году был сослан, а позже убит Ходзё; Санэтомо был убит сыном Ёрииэ в 1219 году. Последующие сегуны, назначаемые Ходзё, не были из числа буси. Хоть они и были знатного происхождения, но очень часто оказывались умственно и физически слабыми. Эти номинальные сегуны были полностью подвластны клану Ходзё, представители которого занимали пост регентов. Некоторые регенты Ходзё были способными администраторами, но всем им недоставало твердости руки первого сегуна Минамото. Последний регент, Ходзё Такатоки (1303 1333 гг.), вступил в эту должность в возрасте тринадцати лет и поручил исполнение своих обязанностей бездарным подчиненным, в то время как сам проводил время, развлекаясь собачьими боями, попойками и танцовщицами.
Таким образом, во время регентства Ходзё пост сегуна стал всего лишь символом, а не инструментом власти; они по своей прихоти могли посадить или снять человека с этого поста.
Но если Ёритомо использовал добродетель чести для того, чтобы связать вместе верность и воинский пыл, то его преемники Ходзё этого не делали. Абсолютное пренебрежение последних регентов Ходзё этическими принципами вызывали ярость большинства буси. Пытаясь направить боевой пыл буси в русло эстетических изысков, требующих академического образования, Ходзё еще больше отдалились от них; непривычность для большинства буси интеллектуального ландшафта гарантировала провал этой политики. После Еритомо воцарилась обстановка относительной недисциплинированности, при которой отношения между буси и сегуном не были четко регламентированы; они не были ни личными, ни прямыми. Ходзё серьезно опасались того, что их влияние значительно уменьшится, если буси будут напрямую связаны с сегуном, поскольку как регенты сегуна они являлись узурпаторами власти, поддерживаемыми главным образом членами их собственного клана. Они не могли требовать лояльности всех буси, как это делал Еритомо, а с течением времени Ходзё разделили высшие посты бакуфу с членами других ведущих кланов, обладавшими большими амбициями. Для бакуфу Ходзё было характерно коллективное управление. Буси внушалась мысль о верности институту бакуфу, а не лично сегуну. За этим, естественно, последовала разобщенность в решении национальных проблем.
Этот сдвиг в лояльности не принес буси ничего хорошего. Лишь несколько сотен буси были готовы обнажить свои мечи в защиту номинального лидера, который не смог сохранить суровых традиций воинов, и еще меньшее количество буси желало быть верными организации, которую возглавляли люди, значительно уступавшие им в воинском искусстве. Поэтому когда Ходзё арестовали и несправедливо обошлись с Ёрииэ, Идзуми Тикахира, который был личным слугой сегуна, совершил coup d'etat (государственный переворот), так же как это в свое время сделал Миура Мицумура, когда Ходзё свергли его молодого господина, Фудзивара Ёрицунэ, ставшего сегуном в возрасте восьми лет.
Провинциальные буси были рассеяны по огромной территории, и многие крупные воинские семьи были географически изолированы друг от друга. Только самые влиятельные из них имели непосредственный контакт с сегуном. Бакуфу, которое во времена Еритомо было патерналистским, при господстве Ходзё стало по природе своей бюрократическим.
Для большинства буси это означало, что исполнительная власть закрыла для них свободный доступ даже к самым заурядным органам управления бакуфу, которое они должны были поддерживать.
Временная отмена традиции первородства особенно навредила сохранявшейся длительное время лояльности сегуну. Землевладельцы делили свои владения без согласия сегуна, и каждый новый землевладелец управлял теми, кто жил на его землях. Большая степень свободы, предоставленная буси в вопросах отмены и пересмотра своей политики, отречения от детей и лишения их наследства, разделения своих земель между членами семьи, как состоящими в кровном родстве, так и приемными, также ослабила власть сегуна над ними. Более того, практика раздела земель уменьшала экономические ресурсы многих буси, а это, помимо того что делало их должниками государства, вызывало у них беспокойство и тем самым превращало их в потенциальный источник беспорядков.
Связи с сегуном были еще больше ослаблены политикой бакуфу Ходзё, которая позволяла буси признавать одного из лидеров Ходзё своим личным начальником, отказываясь при этом от своей верности сегуну. Такого рода смены вассальной зависимости стали обычной практикой. Бакуфу признавало и поощряло такие переходы, полагая, что независимо от того, какого начальника выберет себе буси, в конечном счете он все равно останется под юрисдикцией бакуфу, которое являлось правителем всей структуры буси. Лишь нелояльность, связанная с несправедливым отречением от своего начальника (например, отказ от верности начальнику с сохранением земель, пожалованных им), предательскими действиями или восстаниями против бакуфу или неподчинением законам бакуфу, влекла быстрое возмездие со стороны правительства.
Конечно, это неоспоримый факт, что эгоистичные и корыстные желания некоторых буси повинны в распространении привычки открыто не повиноваться своим начальникам. Но также было множество случаев, когда буси, занимавшие руководящие должности, были небезупречны в своих действиях, а граничащая с самопожертвованием верность, проявленная их последователями, оказывала разрушительное воздействие на национальное единство. Несмотря на то что начальники действовали неэтично, их верноподданные вели себя как и подобает верноподданным и не протестовали. Пост-ёритомовские времена характеризовались разногласиями как между буси, так и среди простолюдинов, и это стало немаловажным фактором. Мирное правление Ходзё незаметно породило национальное сознание, и теперь появилось общественное мнение.
Чрезмерно амбициозные буси стали явно враждебно относиться к таким вещам, как право на наследование титула сегуна или регента, а также совершенно не интересовались такими вопросами, как политическое единство нации и должен ли император править или только царствовать.
Различные беды, преследовавшие слабого сегуна и еще более слабый двор, благоприятствовали установлению независимого класса военных правителей, каждый из которых имел свою собственную территорию. Но ни один из таких правителей не мог чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока не собирал под своими знаменами большого количества воинов, профессией которых стало постоянное совершенствование в будзюцу. Было очевидно, что в условиях, когда сама законность бакуфу была под вопросом, такая форма правления долго не просуществует, если сильный лидер-буем не возьмет контроль в свои руки.
Общая опасность в виде двух вторжений в Японию монголов в конце тринадцатого века временно отодвинула на второй план растущий антагонизм буси по отношению к бакуфу. Мужество буси в сочетании со стихийными бедствиями в виде двух тайфунов отбросили монгольские армии назад на азиатский континент, отбив у них всякое желание впредь бросать вызов Японии.
Во время и после монгольского вторжения буси осознали, что их вера в эффективность тактики поединков один на один чуть не обернулась катастрофой, поскольку монголы были специалистами по массовым сражениям. Лишь только фанатичная решимость буси не позволить монголам собрать воедино всю свою кавалерию спасла положение. Массивная каменная стена высотой в десять футов, которую буси воздвигли вдоль побережья залива Хаката на острове Кюсю, оказалась бесценной, поскольку она в значительной степени помешала монгольской кавалерии скоординировать свои действия. И поэтому способ возведения полевых укреплений, или тикудзё-дзюцу, стал одним из ответвлений будзюцу, которое стали изучать по-новому.
После того как их прямое вторжение было остановлено каменной стеной, монголы попытались обойти японцев с флангов. Орды китайских воинов, нанятых монголами специально для нашествий, погибли от рук искусных буси, орудовавших острыми, как бритвы, мечами. Тем не менее китайцы отлично владели копьями. В результате среди буси возник интерес к копьям. Буси, с другой стороны, в высшей степени успешно управлялись с оружием, похожим на алебарды, нагамаки и нагишта. Когда монгольские всадники попытались обойти стену, их встретила японская пехота, которая просто рубила коням ноги и добивала падавших на землю всадников.
Одним из результатов монгольского вторжения стала модификация доспехов, которые использовали японские воины на протяжении веков: они стал более легкими и менее сковывающими. Также были укорочены и облегчены мечи, для того чтобы с ними быстрее можно было управляться.
Подготовка бакуфу к защите от возможных в будущем вторжений монголов продолжалась почти два десятилетия после того, как в 1281 году было отбито второе нашествие. Затраты, необходимые для поддержания состояния готовности к войне, опустошили казну как бакуфу, так и императорского двора. Частично по причине финансовых затруднений, а частично по причине крайнего недовольства своей участью тех буси, которые так ожесточенно сражались за свою страну, очень многие выступили против бакуфу. Профессиональные воины ожидали награды за свою службу, поскольку с самых ранних пор подобного рода услуги всегда очень хорошо материально вознаграждались.
Даже во времена Ёритомо буси-победители получали долю военной добычи. Но меры, предпринимаемые против монгольского вторжения, были только оборонительными, поэтому не было никаких трофеев, которые можно было бы разделить. Многие буси были в большом долгу перед растущим классом простолюдинов, перед торговцами и ремесленниками, которые обеспечивали их товарами и деньгами, необходимыми для продолжения сражений.
Вдобавок многих буси открыто приводило в ярость то, что сегун не был человеком, заслуживающим уважения; другие же просто ненавидели проводимую бакуфу политику выбора наследников трона. Ситуация стремительно двигалась к кульминации. В конце концов предательский поступок генерала бакуфу, Асикага Такаудзи, который переметнулся на сторону императора, позволил императорским войскам в 1333 году свергнуть бакуфу, возглавляемое кланом Ходзё. Такаудзи повел себя еще более предательски, когда, воспользовавшись недостатком у императора политической мудрости, изменил и ему, учредив свой двор и назначив верховного правителя, чем еще больше усложнил вопрос о законности императора. Этот раскол существовал более пятидесяти лет. Так Япония вступила в бурный период Асикага (13361568гг.).
В это время таких воинов, как Кусуноки Масасигэ, было немного. Масасигэ был воплощением воинской доблести и преданности, примером классического воина, которого не могли изменить ни превратности судьбы, ни процветание. Он встал на сторону императорского двора в то время, когда трон не мог рассчитывать на значительную военную поддержку со стороны класса воинов, и вместо этого полагался на армии сохэев, или воинов-монахов, из больших монастырей, а также на те провинциальные кланы, которые были либо разочарованы правлением Ходзё, либо арендовали земли двора и поэтому склонялись на сторону императора.
Бакуфу Ходзё быстро распознало в Масасигэ опасного врага и открыто объявило денежную награду за его голову. Любой человек, каким бы низким ни был его социальный статус, который доказал бы, что он убил Масасигэ, мог получить солидный участок земли. Это был отход от традиционной политики, проводимой Ёритомо и ранним бакуфу Ходзё, но Ходзё даже не осознали этого. Императорский престиж ни разу не пошатнулся, поскольку отвага и воинская находчивость Масасигэ принимали любой вызов.
В Тихая, крепости на горе Конго, он доблестно оборонялся против решительного нападения сил бакуфу, сдерживая огромную армию с помощью горстки людей, вдохновленных его блестящей тактикой. Крепость Тихая так никогда и не пала. Обороняя ее, Масасигэ продемонстрировал свою верность, без которой императорская сторона, без сомнения, проиграла бы.
Несмотря на то что Масасигэ не любил своего командующего, Нитта Ёсисада, и не испытывал к нему доверия, он все равно оставался безоговорочно предан ему. В битве при Минатогава, когда Ёсисада под жестоким натиском врага увел свои войска и тем самым поставил Масасигэ под удар значительно превосходящих сил противника, сторонники императора проиграли. Масасигэ умер на поле битвы, предпочтя честно защищать грубую тактическую ошибку своего начальника, но не отступать в безопасное место.
Предательские поступки, подобные поступкам Асикага Такаудзи, снизили стандарты добродетелей буси. Теперь лояльность буси разделилась между поддержкой бакуфу, с одной стороны, и личными интересами с другой. Все этические ценности, которые когда-то были оплотом буси, оказались отброшенными. Преданность всегда была моральным долгом, но теперь, когда буси стали нарушать системы владения землей и налогообложения, она приобрела контрактный характер; нелегальная конфискация земли и освобождение от налогов вот два из основных нарушений, которые совершались ради извлечения экономической выгоды. Лояльность подпитывалась благополучием и поэтому превратилась в жадность. Буси быстро рвали связи со своими начальниками и мирились со своими недавними врагами, чтобы оказаться на стороне победителей. Воинский пыл, который во времена Ёритомо воплощался в отчаянном пренебрежении к собственной безопасности в бою, поубавился, и многие буси теперь были отважными только тогда, когда это было выгодно. К тому же практически ни у кого не было желания встречать лицом к лицу превратности судьбы, и не было никакого позора в том, чтобы дезертировать с поля боя и бросить тех из своих товарищей, которые не успели опередить их с отступлением. Самой главной заботой на поле боя стало остаться в живых, личная честь стала скорее вопросом академическим. Большинство буси периода Асикага были далеко не такими храбрыми, как воины прежних времен. Тем не менее даже в этот период, когда всякие взаимные обязательства исчезли или были обменяны на выгоды, некоторые буси стойко придерживались традиционных ценностей. Их имена навсегда запечатлены на страницах истории.Старое общество исчезало, а вместо него стали появляться новые формы социальных связей. В результате ответственность прокладывания курса к объединению нации постепенно легла в основном на не-буси. Далее последовал позорный период сэнгоку дзидай ("воюющих государств"), когда жестокость стала нормой жизни. С точки зрения будзюцу это была технически продуктивная эпоха, хотя с точки зрения этики
она способствовала резкому снижению моральных стандартов буси. Японская воинская культура претерпевала радикальные перемены.
Первоначально популярность Асикага Такудзи среди буси была ошеломляюще высокой, вероятно потому, что он сам был буси и притом удачливым полевым командиром. Он добился поддержки буси и основал бакуфу, с центром в Киото, официально получив от своего соверена титул сегуна. Бакуфу Асикага признавало классические добродетели ничуть не больше, чем сам Такаудзи. Его бакуфу очень, скоро присвоило себе все императорские прерогативы, вступив в период роскошной жизни и общего упадка морали, смягченного определенными успехами в интеллектуальной и эстетической сферах. Преемники Такаудзи на посту сегуна вызывали еще меньшее восхищение, чем он сам.
Социальное положение сегуна стало, по словам одного из придворных, "таким же незначительным, как птичка, перепархивающая с ветки на ветку". Власть бакуфу очень скоро уменьшилась настолько, что оно сохранило лишь номинальный контроль над центральными провинциями. Правосудие бакуфу стало чрезвычайно коррумпированным, а суды были завалены неразрешенными делами. Среди людей начались волнения, и после того как буси оставили свои посты в бакуфу, хаос, охвативший Японию, больше ничем нельзя было остановить. Политическая власть попала в руки буси низших рангов и гражданских лиц. Подчиненные сбросили своих начальников и стали правителями в провинциях; крестьяне и горожане вели настолько жалкое существование, что поднимали одно восстание за другим, с оружием в руках отстаивая свои интересы. Это был период, когда каждый человек в своих действиях руководствовался личной выгодой. Даже придворные и сам сегун обнищали настолько, что утратили всякое достоинство.
Этот хаос спровоцировал самые революционные перемены, когда-либо происходившие в японской культуре.
Одна из отличительных черт этого периода появление даймё могущественных землевладельцев, некоторые из которых являлись разбогатевшими различными способами (обычно путем коррупции или хитрости) буси, рангом от
аристократов низкого социального уровня до фактических правителей независимых областей. Именно даймё повлияли на развитие различных аспектов японской феодальной культуры, включая и воинские рю.
Для того чтобы даймё мог контролировать свои территории и защищать их от посягательств других не менее амбициозных даймё (которые нередко прибегали к силе), ему необходимо было иметь в своем распоряжении постоянные отряды воинов. Буси составляли лишь часть этих отрядов. Появился новый класс воинов, известных как нобуси, "полевые воины", или асигару, "солдат-пехотинец". Эти люди (в основном, выходцы из земледельцев) были слишком отважны, чтобы довольствоваться положением пешек в общенациональном хаосе, но у них не было возможности стать буси. Иногда среди них попадались надежные солдаты, но чаще всего это были хулиганы и грабители или наемники, избравшие авантюрную жизнь и предлагавшие свои профессиональные услуги и видимость лояльности любому, кто мог гарантировать им средства к существованию.
Даймё также понимали, что производительность их владений не сможет быть стабильной, если рабочая сила будет постоянно бунтовать из-за жестокого угнетения, поэтому они вели политику защиты своей рабочей силы от плохого обращения. Более того, они подняли престиж простолюдинов. Поскольку в условиях военной обстановки каждый человек становился воином, то даймё начали набирать на военную службу фермеров и крестьян, чтобы те служили вместе с буси и нобуси. Закаленные фермеры, пройдя минимальную военную подготовку, показали себя отличными бойцами; они очень быстро привыкли переходить со своих полей на поле битвы. Выступая в этой новой и важной роли, они получили название дзи-самураи, "фермеры-воины".
Таким образом, простолюдины, равно как и нобуси и дзи-самураи, лишили буси монополии на военную профессию. Из этих простолюдинов получилась достаточно эффективная сила для будущих мятежей, возникавших всякий раз, когда на их жалобы и недовольство не обращали должного внимания. Иногда эта коллективная сила доставляла серьезные беспокойства лидерам Японии.
Классические буси теперь, когда даймё сформировали свои боевые силы, оказались в меньшинстве. Не устраивал их и тот факт, что простолюдины получили доступ к некоторым воинским рю. Но буси оставались непреклонными даже перед лицом потери монополии на военную профессию и уменьшения социальной пропасти между нимии простолюдинами. Одним социальным признаком, который отличал буси от простолюдина, было право носить два меча; нобуси и дзи-самураям разрешалось носить только один короткий меч.
С течением времени нобуси и дзи-самураи становились все более и более необходимы армиям тех, кто предпринимал попытки объединить страну. Но для того, чтобы сделать простолюдинов грозными бойцами, необходимы были специальные люди и средства. Средства появились раньше, чем люди; португальцы прибыли из Европы в середине шестнадцатого века и привезли с собой огнестрельное оружие. Это было первое огнестрельное оружие, которое увидели японцы.
Такэда Сингэн, родившийся во влиятельной воинской семье провинции Кай, одержал свою первую победу в возрасте двадцати лет, сражаясь с деспотичными воинами-землевладельцами на суровых просторах провинции Синано. Сингэн был выдающимся тактиком и решительным воином, который, несмотря на то что сделал своими врагами одновременно такие мощные кланы, как Ода, Имагава, Ходзё и Уэсуги, не проиграл ни одной из своих тридцати восьми битв. Сингэн специализировался на атаке. Во главе каждого из его четырех отрядов несли знамя с написанным на нем девизом. Эти девизы гласили: "Быстрый как ветер", "Тихий как лес", "Поглощающий как огонь" и "Непоколебимый как гора". Воинов каждого отряда учили жить согласно его девизу.
Сингэн был уверен в том, что любую битву можно выиграть, если командир будет придерживаться хорошо продуманной стратегии. Когда офицеры спросили его, почему он не строит крепость, которая служила бы ему штаб-квартирой, Сингэн ответил: "Воин-лидер должен строить крепость в сердце каждого из его буси, и тогда она будет сильнее любой каменной крепости". Это замечание демонстрирует то значение, которое он придавал классическим добродетелям буси верности и чести. Он требовал от всех своих воинов абсолютного следования этике классических буси, которую четко изложил в своем кодексе Кай но Гунрицу ("Военная дисциплина Кай"). Но, несмотря на всю свою приверженность классическим воинским традициям, он не противился введению технических новшеств, если они обещали принести практические выгоды. Он весьма успешно использовал простолюдинов в своей армии, рекрутируя тех фермеров и нобуси, которые могли выдержать суровую воинскую дисциплину, царившую в его войсках. Сингэн также осознал важность огнестрельного оружия и даже создал рю, основанное на его использовании.
Уэсуги Кэн|син, даймё провинции Этиго, что расположена на западном побережье Японии, был гораздо менее талантливым тактиком, чем Сингэн, и поэ тому в еще большей степени полагался на огнестрельное оружие. Он обещал награду тем крестьянам, которые присоединятся к его армии, и в результате набрал разнородную массу людей, одетых в ветхие доспехи и вооруженных чем попало. Но, несмотря на свои недостатки, крестьянская армия Кэнсина основательно трепала отряды Сингэна, состоящие из классических буси, однако ни одна из кампаний Кэнсина не принесла ему каких-либо конкретных побед.
Если таких руси, как Такэда Сингэн и Уэсуги Кэнсин, можно обвинить в создании гибридных воинских систем, в которых классические традиции соблюдались лишь до определенной степени, то Ода Нобунага (15341582) можно назвать разрушителем классических традиций буси. Своим быстрым восхождением как государственный деятель-воин он вызвал одни из наиболее значительных перемен в японской воинской культуре.
Нобунага происходил из старинной семьи, которая поставляла людей на службу Асикага. Он унаследовал от своего отца провинцию Овари и ycneiuJHO служил там в качестве предводителя нобуси. Престиж и сила правительства Асикага упали практически до нуля, и военные способности Нобунага привлекли внимание императора, который остро нуждался в ком-то, с чьей помощью он мог бы предпринять попытку умиротворения и объединения страны. Стратегия Нобунага привела к разрушительным результатам. Укрепив свои позиции в Овари, он захватил Киото; несколько позже, когда сегун устроил против него заговор, |1обунага сверг его и положил конец режиму Асикага. Нобунага праэил железной рукой, но напряженные конфликты, возникавшие главным образом из-за даймё и их автономных владений, привели к периоду, когда верность и честь стали цениться еще меньше, чем раньше. Убил Нобунага его собственный генерал, Акэти Мицухидэ.
И хотя Нобунага никогда формально не изучал воинских дисциплин, он обладал способностью изобретать различные способы использования новых видов оружия, которые самым убедительным образом доказали, что буси, придерживавшиеся классических будзюцу, в настоящем бою были менее эффективны, чем простолюдины, вооруженные огнестрельным оружием. При Нагасино, в 1575 году, нобуси Нобунага и его набранная из крестьян армия, использовав огнестрель ное оружие, расстреляли один за другим все отряды классических буси под командованием Такэда Кацуёри.
Огнестрельное оружие, продемонстрировав свою эффективность, вызвало жаркие споры между буси. Классические буси утверждали, что теперь даже трус, вооруженный мушкетом, может победить самого отважного и искусного фехтовальщика. Убить врага издали это одно, а сойтись с ним лицом к лицу и скрестить мечи это совершенно другое. Сражение, по мнению классических буси, представляло собой упражнение в моральной отваге, проявляемой в физическом мастерстве. Соответственно, все защитники старой воинской традиции считали использование огнестрельного оружия тактикой трусов, недостойной настоящего воина. Многие из них отказались использовать огнестрельное оружие.
Но было и другое соображение, выдвинутое классическими буси. Использование огнестрельного оружия лишало человека возможности научиться тому, как сражаться врукопашную. Ставка на corpus vile (мушкет) привела бы к отмиранию традиционных боевых искусств. Некоторые буси удовлетворялись тем, что оставляли использование огнестрельного оружия нобуси и дзи-самураям, а сами полагались только на свои традиционные виды оружия. Многие из таких буси стали боевыми командирами нобуси и рекрутов армий даймё.
Несмотря на горячие протесты против использования огнестрельного оружия, этот вид оружия был безоговорочно признан составным компонентом будзюцу после победы Нобунага при Нагасино.
В этом была четкая практическая целесообразность. Новое воинское искусство стало называться ходзюцу, или огненное искусство.
Типичного воина конца шестнадцатого века меньше всего интересовало, каким образом достигнута победа, если победа была на его стороне. Мушкет, особенно при использовании его против воинов, сражающихся традиционными видами оружия, являлся мощным и достойным уважения аргументом, дающим такое преимущество, что его не мог проигнорировать ни один военачальник. Еще одним практическим моментом было то, что на подготовку классических буси обычно уходило больше трех лет. В условиях постоянных и быстротечных войн, время, необходимое для такой тренировки, было непозволительной роскошью. Задержка с пополнением тренированных бойцов стоила очень дорого, в том смысле, что сражения в этом случае не имели никакого решающего значения. А простолюдина, вооруженного мушкетом, можно было превратить в эффективного воина меньше чем за полгода.
Стратегия ведения военных действий была изменена с тем, чтобы приспособиться к использованию огнестрельного оружия. Сэндзё-дзюцу, компонент будзюцу, рассматривающий тактику, и тикудзё-дзюцу, искусство возведения полевых укреплений, были пересмотрены по той же причине. Защитные доспехи попытались сделать чуть более прочными, чтобы они выдерживали попадание пули или картечи.
Тоётоми Хидэёси (15361598 гг.) был совсем не прочь наследовать Нобунагу (своему бывшему командиру) на политическом поприще. Отомстив за убийство Нобунага в битве при Ямадзаки и став во главе огромной победоносной армии, он стал действовать очень точно и сумел перехватить политическую инициативу; к концу шестнадцатого века ему удалось объединить страну. Этот выдающийся человек (Хидэёси не был буси) признан одним из величайших генералов Японии. Но если Нобунага допускал, чтобы простолюдины занимали руководящие должности в его правительстве и даже поощрял это, то Хидэёси был категорически против такой либеральной политики. И как следствие, он заложил основы японского милитаризма.
Даймё, которые продолжали разжигать интриги, стремясь получить экономические и политические преимущества, ставили под угрозу национальную стабильность. Для того чтобы пресечь такие попытки, Хидэёси нанес удар по самому источнику военной силы даймё нобуси, наемникам и дзи-самураям, которые постепенно вытеснили армии буси.
Он издал эдикт, запрещавший простолюдинам владеть каким бы то ни было оружием. Для простолюдинов, которые уже стали нобуси и дзи-самураями и служили даймё, было сделано исключение, отныне их следовало считать буси. Следующий эдикт запрещал социальную мобильность: ни один крестьянин не мог оставить свою работу и заняться торговлей или стать ремесленником, ни один буси не мог без разрешения покинуть своего непосредственного начальника; и ни один буси не мог сменить свою профессию и стать ремесленником или фермером.
Политика Хидэёси провела четкую линию между воинами и простолюдинами. В некоторой степени эта политика стала причиной того, что семьи потомственных воинов, проживавшие в сельской местности, пришли в еще больший упадок. Начиная со времен Хидэёси, должности в корпусе буси, вобравшем в себя множество простолюдинов, стали занимать люди, не имевшие ни малейшего профессионального интереса к классическим воинским традициям и методам.
После смерти Хидэёси Токугава Иэясу (15421616 гг.), генерал, выбранный самим Хидэёси для продолжения работы по объединению нации, взял верх над теми, кто стремился вырвать бразды правления из его рук. При Сэкигахара в 1600 году Иэясу одержал великолепную победу над своими врагами. После этого он установил в Эдо (ныне Токио) бакуфу Токугава и стал его первым сегуном. Два непосредственных преемника Токугава управляли бакуфу в военном стиле, как это было при его основателе, но позже оно превратилось во что угодно, но только не в военное правительство. Несмотря на слабые попытки некоторых сегунов, бакуфу почти полностью перешло под контроль гражданских должностных лиц, чья политика заключалась в том, чтобы парализовать инициативу простолюдинов, приучив их довольствоваться статус-кво. Их управление, слегка окрашенное неоконфуцианством, дало нации 265 лет относительного мира и стабильности, а также из-за строгой политики изоляционизма отгородило ее от всего остального мира. Тем не менее, начиная со времен правления четвертого сегуна стали очевидны растущие антиправительственные настроения.
Крах бакуфу в середине девятнадцатого века был вызван целым рядом причин, самой важной из которых было расхождение между буси и гражданскими чиновниками в вопросах монархической власти и вмешательства европейцев. С падением бакуфу многие феодальные институты прекратили свое существование, не стали исключением и воинские рю и будзюцу. Но выживание присуще будзюцу. Само по себе изучение самообороны, а следовательно, и классических воинских искусств и их рю выдержало натиск времени.
Нам необязательно изучать японскую историю после падения бакуфу Токугава. Есть множество фактов, свидетельствующих о том, что период Токугава характеризовался отсутствием какой-либо поддержки в отношении классических буси и их традиций, а также демонстрировал общий упадок системы квази-tfycu. Краткое изложение некоторых основных черт воинской культуры периода Токугава позволит уловить контраст и различия между ними и традициями классических буси. В ходе великого конфликта между объединением и разрозненностью, открытостью и изоляцией, являвшегося отличительной чертой периода Токугава, классические воинские традиции стали неэффективны как управляющая сила и были замещены элементами, которые впоследствии оказались зернами современного милитаризма.
Попытки Хидэёси создать военное сословие не были новой идеей. Однако своими эдиктами, запретившими социальную мобильность и ношение простолюдинами оружия, Хидэёси снова вызвал к жизни то, что не было реализовано даже во времена Ёритомо: создание абсолютной военной кастовой системы. До этого времени всегда существовала определенная социальная мобильность и никогда нарушение запрета на ношение или хранение оружия не каралось так строго.
Установление абсолютной кастовой системы является основной чертой милитаризма, и правительство Токугава, приняв эдикты Хидэёси, а затем ужесточив их последующими законодательными актами, построило милитаристское общество. Правительство продемонстрировало такие черты милитаризма, которых не хватало более ранним бакуфу. Оно собрало огромное количество бусы и боевой техники исключительно для увековечения традиций, интересов и видов деятельности, которые на первый взгляд были связаны с воинскими дисциплинами, но на самом деле имели не только военное значение.
Токугава создал свои армии для того, чтобы и в дальнейшем обеспечивать политическое влияние клана Токугава, а не для того, чтобы вести войну. Поступая таким образом, он препятствовал проявлениям изобретательности и творческого воображения в воинском искусстве; такая политика в перспективе уничтожила бы воинское искусство.
В результате проведения подобной политики, правительство Токугава утратило социальное и политическое равновесие. Придавая слишком большое значение сохранению социальных классов, культа и наследственной власти и полагась на привилегированный слой (не имевший должного социального обоснования) так называемых воинов, сёгунат породил самовлюбленный военный дух, что из-за нежелания правительства обращать внимание на реальное положение вещей привело к огромным затратам рабочей силы в непродуктивной сфере деятельности.
Буси бакуфу Токугава, за незначительными исключениями, можно охарактеризовать как выскочек, которые, будучи не в состоянии на законных основаниях доказать знатность своего происхождения, фальсифицировали генеалогические записи для того, чтобы добиться престижа, необходимого для получения высоких должностей в бакуфу. Эти тщеславные люди наслаждались любыми преимуществами над простолюдинами, забывая о том, к какому социальному слою они сами в действительности принадлежали. Они угнетали тех, кто некогда был равен им по социальному положению, пользуясь полученным обманным путем старшинством. Они также укрылись за другими искусственными социальными и юридическими барьерами, такими, как ложные заслуги и награды, напыщенные манеры, злоупотребления властью и незаслуженная воинская слава отголосок прошлого, к которому они не имели никакого отношения. Даже лучшие из этих людей становились буси только по праву рождения, а не в результате долгой и активной военной службы, которая всегда была основным критерием, характеризующим классического воина. Хатамото ("знаменосцы"), буси высшего ранга, являлись заслуживающим особого порицания социально бесполезным институтом, который лишь усиливал недовольство общественности политикой бакуфу Токугава.
Те немногие подлинные классические буси, которые еще оставались, также не испытывали к бакуфу Токугава ничего, кроме презрения, поскольку в нем было слишком много аморальных и эмоционально нестабильных людей, боявшихся войн и в мирное время занятых в основном тем, что как попугаи твердили о добродетелях классических буси, подразумевая, что эти добродетели их собственные.
Существует множество свидетельств того, что бакуфу Токугава стало этической и юридической смирительной рубашкой для класса буси. Бакуфу держало буси в постоянной занятости и финансовой напряженности. Помпезность и церемониальность, поддерживавшие такое положение дел в государстве, заставляли тех, кто стоял ближе всего к правительству, действовать очень властно. И это неизбежно должно было привести к ухудшению моральных качеств буси Токугава. К этому нужно добавить еще тот факт, что за период мира, который переживала нация, большинство буси Токугава стали ленивы. Наблюдая очевидное отсутствие у своих буси навыков в верховой езде, стрельбе, плавании, владении мечом и другими видами оружия, один очень рассерженный сегун счел целесообразным вызвать провинциальных буси в качестве инструкторов будзюцу.
Буси Токугава прославились тем, что отнюдь не спешили проявлять свою отвагу, когда им предоставлялась возможность сразиться с кем-нибудь. Провинциальные буси, напротив, сохранили твердый воинский дух, поскольку жили в суровой среде. Вдали от городов остатки классических воинских рю продолжали поддерживать в бойцах горячую веру в то, что такие добродетели, как верность и честь, являются неотъемлемыми чертами настоящего воина. Со временем их убеждения приобретут антиправительственную направленность и в конечном счете обусловят падение режима Токугава.
Общий упадок, в который пришло воинское искусство буси Токугава, можно проследить на примере модификации мицу-догу, трех классических видов оружия, использовавшихся для усмирения фехтовальщика. Это такие виды оружия, как сасумата, вилообразное приспособление; содэгарами, приспособление с зазубринами; и цукубо, Т-образное орудие. Каждый вид оружия имел длинное древко для защиты того, кто им пользуется, от клинка искусного фехтовальщика. В период Токугава эти виды оружия стали чисто декоративными предметами, очень немногие буси знали, как пользоваться ими в бою. Мицу-догу были заменены тремя другими орудиями: дзюттэ, вилообразная металлическая дубинка; манрики-гусари, отрезок утяжеленной цепи; и рокусяку-бо, тяжелый деревянный шест длиной шесть футов; за исключением последнего, радиус действия этих видов оружия был сравнительно небольшим, что требовало от использующего их подходить вплотную к человеку, которого необходимо было арестовать. В общем, эти три новых вида оружия использовались независимо друг от друга, что является скорее не свидетельством мастерства тех, кто использовал их, а показателем недостатка мастерства фехтовальщиков, которых арестовывали. Новое оружие задержания, за исключением шеста, оказалось бы совершенно неэффективным против классического фехтовальщика.
В период Токугава, когда в стране воцарился мир и боевые доспехи стали покрываться пылью, начали процветать системы единоборств без оружия. Мастерское владение дзюдзюцу (общий термин, возникший во времена Токугава для обозначения различных систем, используемых в поединках, участники которых были минимально вооружены) стало мерилом боевых способностей. Во многих системах дзюдзюцу оружие вообще не использовалось. Техники этих систем основывались на абстрактных идеях, почерпнутых из китайской философии, и аксиома дзю ёку го о сэй суру, "гибкость подчиняет твердость", стала их лейтмотивом. Японцы расширили значение этой аксиомы, придав ей следующие значения: "мягкое побеждает твердое", "слабое обходит сильное" и "сила в податливости". В боевых техниках классических воинов всегда присутствовала определенная доля "гибкости" и "податливости", но в бою они никогда не полагались только на эти факторы. Акцент на подобных интеллектуализированиях привел к потере эффективности систем, основывавшихся исключительно на концепции "гибкости" и "податливости". Стремление классических воинов к эффективности боевого искусства сменилось удовлетворением от его ритмичных форм, а эстетическое удовольствие стало основной целью многих систем дзюдзюцу.
Таким образом, во времена Токугава с переходом воинских устремлений из боевой сферы в сферу, где первостепенное значение имело удовольствие человека, суровый воинский дух прошлого был ослаблен. Это была эпоха, когда желание защитить себя уступило желанию усовершенствовать себя. Она характеризовалась потерей воинскими искусствами (будзюцу) своего былого значения и развитием и ростом престижа воинских путей (будо).
Возможность почерпнуть нечто ценное из методов классических буси была потеряна для буси Токугава во время военных кампаний бакуфу (при Сэкигахара (1600 г.), осады Осаки (1614 -15 гг.) и при Симабара (1639 г.)) против так называемых тётэки, повстанцев. В этих битвах погибли сотни тысяч классических буси, уничтоженные огнем бакуфу. После этого классические буси перестали существовать как реальная социальная сила; они превратились в небольшие, изолированные друг от друга группы людей. Классические буси снова поднимутся и обнажат свои клинки, когда политика правительства разозлит их, но результат будет не в их пользу. Тот факт, что для подавления классических буси пришлось прибегнуть к огнестрельному оружию, служит, вероятно, самой высокой похвалой их боевому искусству. Можно с уверенностью сказать, что в Японии не было другой группы воинов, которая смогла бы победить их какими-либо другими способами.
Главная Новости Айкидо О Нас Книжная Вопросы Ссылки Письмо

Используются технологии uCoz